, наверно, я слишком стар.
   - Слишком стары, чтобы страдать, - сказал Тримкин, стараясь перевести
  разговор в более привычное русло. - Мы дадим вам последнюю возможность. Если
  завтра утром ваши объявления снова появятся в городе и вы будете настаивать
  на том, чтобы выступать здесь, тогда считайте, что ночью вы легко
  отделались. Если понадобится, мы сожжем театр с вами заодно.
   Пертос не стал отвечать.
   Тримкин пожал плечами, потом прошел мимо старика, спустился по лестнице и
  скрылся за углом - коричневое пятно на белом фоне. Шуршание его кожаной
  бахромы пронеслось вдоль холодных стен и растаяло, как сон, уступивший место
  яви.
   Оставшись один в ложе, Пертос запер дверь и положил пистолет так, чтобы
  тот был под рукой.
   Он уселся перед прожектором, повернув панель управления к себе, взглянул
  на кнопки и рычаги, управлявшие сценой, занавесом и декорациями, которые по
  его команде растягивались в ширину или опускались сверху на металлических
  тросах.
   Кукольник провел рукой по верхнему ряду рычагов.
   - Да будет свет! - подумал он, и рычаги защелкали под его быстрыми
  пальцами.
   Лучи света залили всю сцену, унылая белизна которой едва ли стоила того,
  чтобы ее освещать.
   Пертос улыбнулся, хотя вовсе не чувствовал себя счастливым.
   - Да будет жизнь! - подумал он.
   Занавес раздвинулся, и куклы весело выбежали вперед. Началось последнее
  вечернее представление. Зал был полон. В первом ряду на одном из самых
  дорогих мест сидел