длинная череда неудачных
  воссоздании, через которую он прошел. В его сознании благодаря этому
  запечатлелись воспоминания обо всех мучениях, пережитых при рождениях за то
  время, пока Себастьян учился пользоваться Горном, причем запечатлелись до
  деталей, и это заставляло нервы Вольфа трепетать, а душу содрогаться от
  ужаса. Кроме того, помнил он и три удачных воссоздания, предшествовавшие
  последнему, и каждый раз следовавшее за ними скорое возвращение в Горн.
  Первое воспоминание испугало его, хотя он был задуман, чтобы изображать
  воплощение дьявола. Второе разозлило, поскольку несколько часов личной жизни
  вне сцены он считал своим правом, а не только привилегией.
   Теперь, когда сознание полностью вернулось к нему, а тело начало
  слушаться, Вольфу хотелось бежать. Сначала оставалось под вопросом, было ли
  это желание вызвано озорством, присущим всем куклам, или следствием зверских
  попыток воссоздания, повлиявших на его мозг. Позже стало ясно, что второе
  более вероятно.
   Вольф сел в питательной ванне. Вязкая жидкость стекала по его темным
  бокам назад в раствор. Она капала с его крыльев, как подливка с дичи,
  подаваемой к воскресному столу.
   Себастьян и Никто наливали вино в стаканы. Они стояли справа, наполовину
  скрытые за грудой пожитков, и, видимо, не замечали, что Вольф пришел в
  движение. А может быть, их это не беспокоило. Во всяком случае, маленький
  дьявол был полон решимости наилучшим образом воспользоваться