еще стоял в глазах, а тут, на крыльце, была женщина, перед которой его бабушка (самый старый человек, которого он знал) выглядела молодой.
   Ее лицо напоминало скатанный клубок паутины, откуда волосы ее, которые тоже могли быть паучьей работы, торчали многочисленными клочками. Глаза ее были крошечными, рот сжат, руки скрючены. Однако голос ее оказался мелодичным, а слова радушными.
   "Я думала, что, может быть, ты решил не приходить, - сказала она, поднимая корзину свежесрезанных цветов, которую она оставила на ступенях. - Это было бы жалко. Входи! Еда на столе. Ты, наверное, проголодался".
   "Я надолго не останусь", - произнес Харви.
   "Ты должен делать все, что пожелаешь, - послышалось в ответ. - Я, между прочим, миссис Гриффин".
   "Да, Риктус упоминал о вас".
   "Надеюсь, он не слишком утрудил твои уши. Он обожает звук собственного голоса. И еще - свое отражение".
   Тут Харви забрался на ступени крыльца и остановился перед открытой дверью. Он знал, это был момент решения, хотя почему, в точности не ведал.
   "Шагай внутрь", - сказала миссис Гриффин, отбрасывая паучьи волосы со своего покрытого морщинами лба.
   Но Харви все еще колебался, он мог бы повернуться кругом и никогда не шагнуть внутрь Дома, если бы не услышал мальчишечий голос, вопящий: "Поймал! Поймал тебя!" Затем последовал буйный смех.
   "Венделл! - воскликнула миссис Гриффин. - Ты опять гоняешься за кошками?"
   Смех стал еще громче и был настолько полон радости, что Харви переступил порог и вошел в Дом, чтобы увидеть лицо смеявшегося.
   Он видел его только мельком. Бестолковое лицо в очках на мгновение появилось в другом конце коридора. Затем между ног мальчика прошмыгнула пегая кошка и тот помчался на нею, опять вопя и смеясь.
   "Такой сумасбродный мальчишка, - сказала миссис Гриффин,