могла
  отказаться от запланированного ухода.
   - Хоть бы поздоровалась с моим другом! - крикнул вслед, Таш. - Могла бы,
  как минимум, поприветствовать моего друга!
   Она сделала еще десять шагов с окаменевшими плечами, оглянулась на
  ступеньках мотеля и без всякого выражения на лице и в голосе проговорила:
   - Привет. Привет. Привет. Иди сюда, Джимми. Пойдем с мамой.
   Малыш нехотя потопал к ней. Дверь закрылась. Таш взглянул на меня,
  покачал головой, попробовал улыбнуться:
   - Извини, старина.
   - За что? Дни бывают хорошие, средние и плохие.
   - Похоже, для нас один тип затянулся.
   - Ну, для начала давай все исправим.
   Он подогнал машину к сараю с инструментами. Мы подняли ее заднюю часть с
  помощью грузоподъемника. Оба пролили по два галлона пота, пока выбивали
  поврежденные детали, зачищали ножовкой, неуклюже втискивали на место и
  заколачивали молотком. Опустили машину, она встала ровно, уже не смахивая на
  утку, больную костным шпатом. Я поставил ногу на задний бампер, нажал, но он
  не поднялся, как следовало, а продолжал качаться, весомо свидетельствуя о
  почти вышедших из строя амортизаторах. Таш вздохнул, и я пожалел о своем
  поступке.
   У меня на катере была чистая одежда, Таш предоставил мне номер в мотеле,
  где можно было принять душ и переодеться. Я как раз застегивал свежую
  рубашку, когда в дверь постучала Джанин. Я открыл. Она принесла кувшин с
  холодным чаем, в котором позвякивали кусочки льда, и повинную гордую