уса, когда в конечном счете никого, черт возьми, не
  волнует, жив ты или умер. Такой ценой расплачиваешься за бродяжнический
  образ жизни, и, если предварительно не взглянул на ценник, стало быть, в
  самом деле дурак.
   Внешне Джан вроде бы проявляла теплоту, как бы стараясь подчеркнуть
  убежденность в том, что я ей зла не желаю. Но враждебность не таяла. Ей
  неплохо удавалось ее скрывать, но она присутствовала.
   Я приветственно поднял стакан с чаем и сказал:
   - Это просто ерунда, Джанин. Обычное для такой жары обалдение.
   - Спасибо, - улыбнулась она. - Таш быстро поел и умчался. Взял на себя
  роль детского таксиста. Вернется минут через десять, и тогда устроим что-то
  вроде ленча.
   Допила чай, налила еще стакан, чтобы взять с собой. Направившись к двери,
  медленно и печально покачала головой:
   - Знаешь, по-моему, в основном виновата я. Бедный маленький Джимми. В чем
  дело, мам? Что сломалось, мам? Она поедет, мам? И я влепила ему плюху.
  Слишком сильно, не думая. Выместила на нем злобу. - Ее улыбка была сухой, а
  глаза влажными. - Не пойму, что в последнее время со мной происходит. Ох,
  как я ненавижу эту чертову машину! Эту проклятую вонючую машину! Как я ее
  ненавижу!
  
  Глава 2
  
   Сидя в ожидании под дующим в полную силу кондиционером и прихлебывая чай,
  я думал о маленьком сонном царстве под названием Детройт, которое, как
  всегда, на пятнадцать лет отстает от остальной Америки.
   Джанин раскусила его. Люди ненавидят свои машины.