опки. Она спала, медленно
  и глубоко вдыхая и звучно выдыхая воздух.
   Я сдался, встал, принял душ, вернулся, стараясь как можно тише натянуть
  белую спортивную рубашку и слаксы цвета хаки. Но, просовывая руку в рукав
  при слабом свете, сшиб с полки стаканчик с заготовленной на ночь выпивкой,
  он упал и разбился.
   Пусс перевернулась, медленно приподнялась, негодующе глянула на меня и
  опять провалилась в сон, угнездившись на другом боку. Спутанная прядь рыжих
  волос, упавшая на щеку и губы, трепетала при каждом дыхании.
   Я услышал, как кто-то украдкой шебаршит на камбузе, и обнаружил Барни
  Бейкер в желтом платье длиной до бедер, которая, забрав волосы под косынку,
  колдовала над яичницей. Заметив меня, высоко вздернула брови и прошептала:
   - И ты? У тебя-то какая причина? Не отвечай. Вопрос риторический.
  Разговаривать по утрам преступно. Я нашла вот эту симпатичную икру, вот эти
  симпатичные яйца и, судя по запаху, деревенский сыр "Херкимер". Если хочешь,
  чтобы я удвоила порцию, просто кивни.
   Я кивнул. Налил нам обоим сока. Она разбавила его водой. Я засыпал
  колумбийский кофе мелкого помола в бумажный фильтр "Бенц" и сунул его в
  кофеварку. Барни внимательно наблюдала за мной, пока я пробовал яичное
  изобретение. Светлые бровки приподнялись в знак вопроса. В ответ я сомкнул в
  кружок большой и указательный пальцы. Она принялась было наводить порядок,
  но я велел отложить это дело на потом, принес кофе в белом фарфоровом
  кувшине