й, и я немедленно снова вышел в
  отставку, которую существенно скрасила возникшая где-то через три недели
  некая Пусс Киллиан.
   - Тормози, - приказала она.
   Я нашел место, где можно было остановиться, на травке между двухполосным
  шоссе и каналом. Она отстегнула ремень безопасности, экспансивно рванулась,
  крепко меня обняла, крепко поцеловала, весело сверкая глазами в сгущавшихся
  сумерках.
   Потом пристегнула ремень и сказала:
   - Поехали. Я поехал.
   - Очень мило, независимо от причины.
   - Просто день очень длинный, а отчасти за то возвращение на яхте, за
  кофе. И за то, что ты жутко, чертовски зол, потому что теперь уже редко
  встречается настоящая злость. И за то, что оценил омелу. А главное - за то,
  что ты такой, какой есть, совершаешь безумные вещи и один раз позволил мне
  быть... Санчо Пансой.
   - Только будь, ради Бога, не Санчо, а Санчей!
   - Естественно.
  
  Глава 5
  
   Въездные ворота были очень широкими, очень высокими, свет прожектора
  сверкал на чистой белой краске вывески "То-Ко Гроувс инкорпорейтед",
  свисающей на цепях с верха арки.
   Было четверть десятого. Мы останавливались в Окичоби и наспех перекусили
  свежими окунями, зажаренными в кукурузной муке на свином сале. Я свернул на
  усыпанную гравием подъездную дорогу, и свет фар выхватил выступившую из тьмы
  фигуру, которая остановила меня небрежным взмахом руки. Фермерская шляпа,
  выцветшая синяя рабочая куртка из грубого хлопка, джинсы. Подойдя к дверце
  машины,