гура произнесла:
   - Мистер Макги? Я - Конни Альварес.
   Я вылез, оставив дверцу открытой, пожал ей руку, представил Пусс.
  Протягивая ей руку, Конни наклонилась, потом снова выпрямилась. В ярком
  свете я как следует ее разглядел. Сильная с виду женщина, плотная, плечи
  широкие, обветренное лицо без косметики, очень красивые темные глаза с
  длинными ресницами.
   - Вы помогли бы им, если бы они попросили, Макги?
   - Всем, чем бы мог.
   - Я тоже. Гордость. Их поганая гордость с негнущейся шеей. Сколько
  хороших людей погубила гордыня! Она в доме, сидит наверху, думает, будто на
  нее крыша рухнула. Не знает, что не только крыша и труба, а само чертово
  небо рухнуло на нее, и настал тот гнусный момент, когда придется рассказать
  ей об этом. Что случилось?
   - Он лежал на спине на земле, и около пятисот фунтов металлолома
  свалилось на него с высоты десять футов. Думаю, на голову и на грудь. Я не
  видел его, а может, и не узнал бы, если увидел.
   - Господи Иисусе, вы не стесняетесь в выражениях!
   - А вам этого хочется?
   - По-моему, вы меня уже хорошо поняли, могли бы не спрашивать. Это
  пытаются выдать за несчастный случай?
   - За самоубийство. Предположительно он пропустил проволоку в стопор
  храповика, лег и дернул. Когда вчера утром его обнаружили, проволока еще
  была прицеплена к стопору и намотана у него на руке.
   Внезапно на моем запястье сомкнулись сильные загорелые пальцы.
   - О Боже милостивый! Он получил