а она им сама позвонит. И надо сказать мальчикам.
   - Джан велела не говорить, - предупредила Пусс. - Считает, что это ее
  дело. Она постоянно переспрашивает, откуда нам может быть точно известно,
  что он так и не получил ее записку.
   Конни поболтала лед в своем стакане и со стуком поставила стакан на
  столик:
   - Знаете, чего я забыть не могу? Не могу, никогда не забуду. Пять лет
  прошло, а я живо помню. Каждое произнесенное слово. Типичная склока. У нас с
  Томми таких были сотни. Вопли, проклятия, но по-настоящему это все не имело
  значения: мы оба твердо придерживались своего мнения. Не важно, из-за чего
  мы в то утро скандалили. Когда он хлопнул дверью, я рванулась, распахнула ее
  и крикнула вслед: "Не особенно торопись возвращаться!" Может быть, он не
  слышал меня. Он в то время уже завел джип. И больше не вернулся. Не заметил
  открытого сточного люка, свалился туда, прожил в больнице два дня и две
  ночи, не приходя в сознание, а потом умер. - Она поднялась с вымученной
  улыбкой. - Чувство вины. Вот с чем они вас оставляют. Завтра тоже будет
  долгий и трудный день, ребята. Спокойной ночи.
   Я уже провалился в сон, когда кровать прогнулась под тяжестью тела Пусс.
  Она пробралась под простыню, под одеяло, прижалась ко мне, длинная, теплая,
  хрупкая, нежная. От ее плоти мою ладонь отделяла легкая, словно шепот,
  ткань.
   - Просто обними меня, - шепнула она. - Ночь кажется слишком темной для
  одиночества.
   Слова звучали неразборчиво,