нного имущества и решил
  не портить новенькие висячие замки, сбивая их железякой. Ближе к дальнему
  концу шоссе 80Д нашел песчаную дорожку, о которой мне говорили. Она вилась
  через кусты к берегу залива, и, выехав в конце на открытое место, я увидел
  традиционную для старой Флориды лачугу из кипарисовых и сосновых бревен,
  стоявшую на высоких сваях. Заглянув под нее, можно было увидеть воду залива
  и маленький покосившийся причал с привязанным яликом.
   Слышался скрежет собачьих когтей по проволочной ограде загона, гортанное
  напряженное "а-р-р-р, а-р-р-р" местной породы гончих. Я стоял у машины,
  разглядывая собак, и вдруг прямо у меня за спиной чей-то голос сказал:
   - Доброго вам вечера.
   Я резко вздрогнул, оглянулся, заметив по искре в выцветших стариковских
  глазах, что он доволен произведенным эффектом.
   В ту пору, когда его еще не согнул и не искорежил возраст, он был
  приблизительно моего роста. Впалые щеки покрывала длинная серая щетина, а
  голова была лысой, за исключением тонзуры с редким белым пушком. Рваные, в
  пятнах, штаны цвета хаки, подпоясанные тонкой пеньковой веревкой, старая
  рабочая рубашка из серой саржи, широкие босые ступни. Впечатление было
  такое, будто стоишь рядом с медвежьей клеткой, если не считать
  примешавшегося к густому запаху легкого аромата керосина.
   Я махнул в сторону собачьего загона:
   - Красные гончие?
   - Есть у них примесь красных. В это время года я собак не продаю. Всего
  одна