роде, где на каждом шагу открыто нарушался порядок, ставило его в
  смешное положение. Он никогда не корчил из себя святого. Не отказывался от
  игры в карты. Любил выпить, и напивался, когда предоставлялась
  возможность. Не отказывался переспать с девицей. Но у него было лишь одно
  честное слово. И для двухсот восьмидесяти долларов в месяц он это слово
  дал, подняв кверху правую руку и давая клятву соблюдать закон и следить за
  его выполнением.
   - Я полагаю, что ты собираешься задержать меня, - сказал Виллер.
   - Почему? Зачем мне это нужно? Ты мне совершенно не нужен. К тому же,
  судя по всему, ты все равно еще до завтрашнего дня попадешь в кутузку.
  О'кей, все в порядке. Уходи! - Он обратился к толпе. - И вы тоже. Идите,
  проходите дальше. Убирайтесь!
   Когда толпа рассеялась, он вошел к Джо Банко. В кафе пахло
  растительным маслом, пряностями и черным кофе. Мамаша Джо Банко была из
  немногих фигур в Френч Байу, которая не изменилась. Толстая матрона
  португало-американского происхождения всегда носила длинные черные платья
  и белые передники, спереди приколотые булавками и завязанные сзади на шее,
  которая была в три раза шире нормальной талии. Мамаша Джо видела драку на
  тротуаре через стеклянную витрину, и когда она принесла ему меню, то также
  захватила и чистую салфетку, которую намочила, чтобы стереть кровь с лица
  и рук Латура.
   - Во всем виновата нефть, - проговорила