ый воле своего хозяина.
  
  - Господи, что я здесь делаю? - спросил Вайцель бездонную пустоту грязной
  шахты, обрывающейся прямо у стен взметнувшихся ввысь небоскребов. - Что мне
  опять здесь понадобилось?
  
  В звуках, которые он слышал, было что-то отдаленно похожее на гул
  наэлектризованного пульса Манхэттена, который своим зловещим и раскатистым
  о-м-м-м-м-м-м-м-м колотился у него в ушах.
  
  Вайцель всю жизнь ужасно страшился оглохнуть, но теперь частенько
  задумывался, а не проколоть ли ему себе барабанные перепонки и погрузиться
  в блаженную глухоту, чтобы избавиться от этих колдовских звуков,
  вздымающихся из-под земли и глушащих стук сердца огромного города и его
  собственного.
  
  Вайцель замер на самом краю стройки, каждый нерв натянут в каком-то жутком
  предчувствии, беспричинной ярости и безысходном отчаянии одновременно,
  горючая смесь эмоций, смертельно опасная для его и без того высокого
  кровяного давления. Его врач уже предупредил: хватит, Вайцель, нельзя
  так... Подумай об Иде... о себе, наконец... Хватит ходить туда и смотреть,
  смотреть, смотреть и ждать, когда невесть что произойдет. Ты себя просто
  убьешь.
  
  И все же Вайцеля, словно наркомана, вновь и вновь тянуло на стройку - еще
  раз проникнуться