ко распахнулась, и в комнату - без
  стука - вошел Паркленд.
   Это был широкоплечий, ширококостный мужчина лет сорока, иными словами, на
  пятнадцать лет моложе Мэтта Залески. Учись он в колледже, он вполне мог бы
  быть защитником в футбольной команде, и вид у него был авторитетный в
  противоположность многим нынешним мастерам на заводе. Сейчас он был явно
  настроен на боевой лад - точно ждал неприятностей и приготовился встретить
  их. Лицо его пылало. Под правой скулой, как заметил Залески, темнел синяк.
   Решив не обращать внимания на то, что Паркленд вошел без стука,
  заместитель директора указал ему на кресло.
   - Избавь свои ноги от необходимости держать такую махину и поостынь
  немного.
   Некоторое время они в упор смотрели друг на друга поверх письменного
  стола.
   - Я готов выслушать твою версию, - сказал Залески, - но только живо,
  потому как, судя по этой штуке, - и он постучал пальцем по докладной с
  красной отметиной, - ты нас всех втравил в такую историю...
   - Ни черта я не втравил! - Глаза Паркленда гневно сверкнули, кровь
  прихлынула к лицу. - Я уволил этого парня, потому что он ударил меня. Больше
  того: я не намерен отменять свое решение, и если ты человек смелый или
  справедливый, то лучше поддержи меня.
   Мэтт Залески взревел, как бык, чему он научился, разговаривая в цехах.
   - Прекрати нести чушь, немедленно! - Не желал он, чтобы кто-то диктовал
  ему, как себя вести. Но он тотчас взял себя в руки и пробурчал: