еще.
   Но ни высокие заработки, ни довольно значительные дополнительные льготы
  не способны компенсировать этот безрадостный, бездуховный труд, физически
  тяжкий и убийственно монотонный - одно и то же час за часом, изо дня в день.
  Сам характер работы лишает человека гордости за то, что он делает. Рабочий
  на конвейере никогда ничего не завершает, не ставит точки: он ни разу не
  собирает автомобиль целиком, а лишь соединяет какие-то его части - там
  прикрепил металлическую пластину, тут подложил шайбу под болт. Вечно та же
  пластина, та же шайба, те же болты. Снова, и снова, и снова, и снова, и
  снова; при этом условия работы - учитывая грохот и шум - таковы, что
  исключается какая-либо возможность общения, какой-либо дружеский обмен
  репликами. По мере того как идут годы, многие хоть и ненавидят свою работу,
  но смиряются. Есть, правда, такие, которые не выдерживают и сходят с ума. Но
  любить свою работу никто не любит.
   Словом, рабочий на конвейере, будто узник, только и думает о том, как бы
  вырваться из этого ада. Одной такой возможностью для него является прогул,
  другой - забастовка. И то и другое вносит разнообразие, нарушает
  монотонность, а это - главное.
   И сейчас заместитель директора понял, что настроение рабочих, возможно,
  не удастся сломать.
   - Помни, - сказал он Илласу, - мы договорились. Я хочу, чтобы ты поставил
  точку - и быстро. - Представитель профсоюза молчал, и Залески добавил:
   - Сегодня ты должен бы радоваться. Ты