л на другую сторону конвейера и увидел, что Ньюкерк и
  представитель профсоюза идут к нему. Черный рабочий шел не спеша - сейчас он
  казался еще больше, чем когда сидел за столиком. Лицо у него было широкое, с
  крупными чертами - под стать всей фигуре; губы растягивала ухмылка.
   - Я сообщил брату Ньюкерку об отмене увольнения, которой я добился для
  него, - сказал Иллас. - Он согласен вернуться на работу при условии, что ему
  заплатят за простой.
   Заместитель директора кивнул: ему не хотелось лишать Илласа лавров, и
  если он желает небольшое недоразумение превратить в Битву за Перевал - что
  ж, пусть, Залески не станет возражать.
   - Только ухмылку эту я бы попросил убрать, - сказал он резко, обращаясь к
  Ньюкерку. - Повода для веселья я тут не вижу. - И добавил, обращаясь к
  Илласу:
   - Ты ему сказал, что в следующий раз дело обернется для него куда
  печальнее?
   - Он все мне сказал, - заявил Ньюкерк. - Не сомневайтесь, больше такое не
  случится, если не будет повода.
   - Что-то ты больно хорохоришься, - сказал Залески. - Ведь тебя только что
  чуть не выгнали.
   - Откуда вы взяли, что я хорохорюсь, мистер? Возмущен я - вот что! Этого
  вам - никому из вас - никогда не понять.
   - Я могу, черт побери, тоже возмутиться - и крепко, когда на заводе
  беспорядки, от которых страдает работа! - огрызнулся Залески.
   - Нет, так возмутиться, чтоб душу жгло, вы не можете. Чтоб ярость
  кипела...
   - Знаешь, лучше ты меня не доводи. А то худо будет. Черный