зоватым антарктическим светом громад на фоне облаков ледяной пыли,
  переливающейся всеми цветами радуги.
   Эта картина рождала чувство близости к некоей глубочайшей тайне,
  которая могла вдруг раскрыться перед нами. За безжизненными жуткими
  хребтами, казалось, таились пугающие пучины подсознательного, некие бездны,
  где смешались время, пространство и другие, неведомые человечеству
  измерения. Эти горы представлялись мне вместилищем зла -- хребтами безумия,
  .дальние склоны которых обрывались, уходя в пропасть, за которой ничего не
  было. Полупрозрачная дымка облаков, окутывающая вершины, как бы намекала на
  начинающиеся за ними бескрайние просторы, на затаенный и непостижимый мир
  вечной Смерти -- далекий, пустынный и скорбный.
   Юный Денфорт обратил наше внимание на любопытную закономерность в
  очертаниях горных вершин -- казалось, к ним прилепились какие-то кубики; об
  этом упоминал и Лейк в своих донесениях, удачно сравнивая' их с призрачными
  руинами первобытных храмов в горах Азии, которые так таинственно и странно
  смотрятся на полотнах Рериха. Действительно, в нездешнем виде этого
  континента с его загадочными горами было нечто рериховское. Впервые я
  почувствовал это в октябре, завидев издали Землю Виктории, теперь прежнее
  чувство ожило с новой силой. В сознании всплывали древние мифические образы,
  беспокоящие и будоражащие. Как напоминало это мертвое пространство зловещее
  плато Ленг, упоминаемое в старинных рукописях! Ученые посчитали, что оно
  находилось в Центральной Азии, но