сится к возвышенной любви, во всяком случае, такой,
  которую воспевали поэты-романтики - их она проходила в колледже, но жизнь,
  увы, полна суровой прозы, о которой Перси Шелли и Джон Ките никогда не
  писали. Может быть, потому, что эти поэты-романтики умерли почти юными, так
  никогда и не достигнув возраста зрелости, в отличие от них с Джералдом.
   Однако все это вообще не имело значения здесь и сейчас. Важно было то,
  что она зашла в этой игре гораздо дальше, чем хотела, уступая горячечному
  блеску в глазах Джералда. Благодаря этому блеску она чувствовала себя юной,
  очаровательной и желанной. Но...
   "...Но если ты думаешь, что у него загораются глаза потому, что он видит
  тебя, ты очень ошибаешься, милая. Или ты хочешь ошибаться. И теперь ты
  должна решить - здесь и сейчас решить, будешь ли ты и впредь позволять ему
  унижать себя. Ведь именно так ты себя чувствуешь? Униженной?"
   Она вздохнула. Да. Именно так.
   - Джералд, я серьезно, прошу тебя. Она сказала это громче, и впервые
  огонек в его зрачках, вспыхнув, погас. Слава Богу. Вроде бы он ее услышал.
  Так что все, возможно, еще обойдется. Нет, никогда она не почувствует себя
  рядом с ним упоительно и великолепно - уже много времени прошло с тех пор,
  когда жизнь была упоением... Огонек погас, и через секунду снова явилась
  идиотская ухмылка.
   - Я заставлю тебя уважать меня, моя гордая красотка, - сказал он.
   Он произнес это, выговорив слово "красотка" с интонацией плохого актера,
  отрабатывающего роль