лятая злючка, вместо своих советов,
  поимела бы совесть перед уходом выключить свет! Чуть позже, чуть-чуть
  позже он встанет и сам выключит его...
  
  
   За ставнями сиял солнечный день. Свет в комнате кто-то выключил.
  Кирби встал с кровати и направился в ванную. Посмотрев на свои часы с
  самозаводом, отметил, что они стоят. Во всем теле ощущалась слабость, и
  ужасно хотелось пить. Он взглянул в зеркало и скривился, увидев в нем
  помятое, отупевшее лицо, темное от щетины. Сердитая девица, подумал Кирби,
  просто ему приснилась. И Монтевидео. И похороны. Только в существовании
  Карлы он не сомневался ни секунды. Он вспомнил о том, что досталось ему в
  наследство, и вновь его охватила досада. Но не настолько плохо он себя
  чувствовал, чтобы долго предаваться грустным мыслям.
   Поплескавшись в душе, побрившись новым лезвием и почистив зубы
  незнакомой мятной пастой, Кирби завернулся в огромное полотенце и прошел в
  спальню. Кто-то в его отсутствие раскрыл ставни. Золотистые лучи солнца
  наполняли комнату. На столике возле кровати стоял стакан охлажденного
  апельсинового сока, а рядом лежала записка, написанная фиолетовыми
  чернилами на плотной голубоватой бумаге с инициалами К.М.М.О'Р. Это было
  похоже на сокращение слова "коммодор", он вдруг сообразил, что сердитая
  девица действительно существовала. Карла Мария Марко... О'Рурке.
   "Кирби, дорогой. Я слышала, как ты принимаешь душ. Ты, наверно,
  совсем