нулся ее руки, она бы лишилась чувств. А если бы поцеловал,
  пусть даже и в щечку, то скорее всего умерла.
   Теперь же, когда ее мать и брат цапались на переднем сиденье, по поводу
  лесной прогулки, по поводу школы Сэнфорда, по всяким и разным поводам, Триша
  смотрела на бейсболку с росписью, которую отец каким-то образом добыл ей в
  марте, перед самым началом спортивного сезона, и думала:
   Я в парке Сэнфорда, обычный день, я иду через парк к дому Пепси. Какой-то
  парень стоит у лотка с хот-догами. В синих джинсах и белой футболке, с
  золотой цепочкой на шее. Он стоит ко мне спиной, и я вижу, как цепочка
  поблескивает на шее чуть ниже волос. Потом он поворачивается, и я.., о, я не
  могу в это поверить, но это правда, это он, это Том Гордон. Ума не приложу,
  как он оказался в Сэнфорде, но это он, точно он, я узнаю его взгляд, точно
  так же он смотрит, готовясь к броску. Он улыбается и говорит, что
  заблудился, и не могу ли я сказать ему, где находится город Норт-Беруик и
  как до него добраться. Господи, Господи, я вся дрожу, не могу сказать ни
  слова, открываю рот, но с губ вместо слов срывается едва слышный писк, папа
  это называет "мышиный пук", но я беру себя в руки, возвращаю потерянный дар
  речи и говорю почти что нормальным голосом...
   Я говорю, он говорит, потом я говорю, и потом он говорит: приятно думать
  о том, что они скажут друг другу, пока продолжается перепалка на переднем
  сиденье "каравана" (иной раз, решила Триша, тишина - высшее наслаждение).
  Она все смотрела на роспись на