итый плющ.
  А теперь смотри внимательно и делай, как я.
   Триша посмотрела в обе стороны, никого не увидела, но все равно решила
  сойти с тропы. Похоже, в Кезар-Нотч давно никто не ходил, и сама тропа не
  шла ни в какое сравнение с Аппалачской, но Триша не решилась облегчиться
  посреди тропы. Неприлично.
   Сошла с тропы в ту часть леса, которая клином сходилась к развилке. Она
  даже слышала, как цапаются мать и брат, удаляющиеся по курсу на Норт-Конуэй.
  Уже потом, когда Триша окончательно поняла, что заблудилась, и старалась
  убедить себя, что она не умрет в лесу, что ее обязательно найдут и спасут,
  память услужливо подсказала последнюю услышанную фразу, произнесенную
  негодующим, полным обиды голосом брата: "Не знаю, почему мы должны
  расплачиваться за совершенные вами ошибки!"
   Пройдя с полдюжины шагов в направлении голосов, Триша осторожно обошла
  куст ежевики, хотя и была в джинсах, а не в шортах. Остановилась,
  оглянулась, поняла, что видит тропу, ведущую в Кезар-Нотч.., следовательно,
  и любой человек на тропе мог увидеть ее, присевшую на корточки и писающую, с
  рюкзаком за спиной и фирменной бейсболкой "Ред сокс" на голове. Голозадую,
  как сказала бы Пепси (Куилла Андерсен как-то заметила, фотографию Пенелопы
  Робишо следовало бы поместить в словаре для иллюстрации слова
  "вульгарность").
   Триша спустилась по пологому склону в неглубокую ложбинку, ее кроссовки
  скользили по прошлогодней листве. Со дна ложбинки она уже не видела тропы на
  Кезар-Нотч. Отлично.