ю сторону. Ладонь оттянула левый уголок
  рта, казалось, он ухмыляется. В этом году у Пита появились прыщики, и
  свеженькая порция блестела на лбу. Триша любила брата, но иногда, как в этот
  вечер за кухонным столом, когда мамик объясняла завтрашний маршрут, она
  просто ненавидела его. Ее так и подмывало сказать Питу: все потому, что ты -
  "мокрая курица". В этом, собственно, и состояла проблема, как сказал бы их
  отец. Пит хотел вернуться в Молден, поджав между ног свой маленький хвостик,
  потому что он был "мокрой курицей". Он не думал о матери, не думал о Трише,
  не думал о том, а хорошо ли ему будет у отца. Пита заботило только одно: он
  твердо знал, что в Молдене ему не придется есть ленч в одиночестве. И никто
  не будет звать его Компи.
   - Вот автомобильная стоянка, к которой мы выйдем, продолжала мамик, то ли
  не видя, что Пит не смотрит на карту, то ли предпочитая этого не замечать. -
  Автобус приезжает сюда примерно в три часа. На нем мы доедем до нашего
  "доджа". А через два часа уже будем дома. Если вы не очень устанете, я
  поведу вас в кино. Что вы на это скажете?
   В тот вечер Пит ничего не сказал, зато утром говорил не переставая,
  начиная с того самого момента, как "додж" тронулся с места. Не хотел он
  брести по Тропе, глупо это, идти на своих двоих; опять же синоптики обещали
  дождь; почему они должны проводить всю субботу, шагая по лесу аккурат в то
  самое - время года, когда кишмя кишит мошкара; а если Триша заденет рукой
  ядовитый плющ.., и так далее, и так далее, и так далее.