Во-вторых, стоило мне испытать к девушке
  чувство более серьезное, чем простое расположение, и я начинал терзаться
  сомнениями: ведь у меня не было никакой возможности узнать ее мнение о моей
  особе. Она вполне могла заявить, что-де любит меня, и я бы ей поверил, но
  спустя день... Или час...
   Нет. Может, одиночество и имеет свои мрачные стороны, но хотя бы
  избавляет от самоистязания.
   И поприще свое я избрал, руководствуясь теми же соображениями. Ходить
  на работу в битком набитое людьми присутствие, сидеть бок о бок с такими же,
  как я, сотрудниками, облаченными в белые сорочки, и писать, печатать на
  машинке или предаваться размышлениям в обстановке товарищества -- это не для
  меня. В работе я тоже предпочитаю уединение и вот уже восемь лет занимаюсь
  изысканиями на вольных хлебах. Среди потребителей моих услуг немало
  писателей, ученых и телевизионных продюсеров, по заказам которых я обшариваю
  местные библиотеки в поисках тех или иных необходимых им сведений.
   Итак, в тридцать один год я -- убежденный холостяк, полузатворник,
  страдающий всеми недугами, проистекающими из сидячего образа жизни. У меня
  округлая спина, округлое брюшко, округлый лоб и круглые очки на раз и
  навсегда округлившихся глазах. Кажется, сам того не ведая, я нашел способ
  коротать десятилетия и дотяну таким манером от двадцати до пятидесяти, а уж
  там пусть себе серые годы тихо текут мимо, и ничто