ает от лица.
   Двадцать долларов. Я только что заплатил двадцать долларов за эту
  бумажку с закорючками.
   Я развернулся и опрометью бросился к Двадцать четвертой улице, но
  кидалы, разумеется, уже и след простыл. Я принялся озираться в поисках
  телефонной будки, чтобы позвонить Райли в управление, но потом вспомнил, что
  в начале одиннадцатого увижусь с ним в конторе мнимого стряпчего.
   В начале одиннадцатого? Я посмотрел на часы и увидел, что уже без одной
  минуты десять. Мне давно пора быть там!
   Я остановил такси, присовокупив еще доллар к общей сумме потерь,
  понесенных в результате встречи с самозванным полицейским, влез на заднее
  сиденье, и шофер, включив счетчик, погнал машину на север, прямиком в одну
  из вечных пробок, которыми изобилует эта часть города, поскольку тут
  сосредоточена едва ли не вся торговля готовым платьем.
   Только в двадцать минут одиннадцатого я, наконец, добрался до конторы
  Добрьяка. И коридор, и приемная, и кабинет кишели сотрудниками отдела борьбы
  с мошенничествами. Они захлопнули мышеловку, так и не дождавшись, когда
  подвезут сыр. Я протиснулся сквозь толпу, бормоча приветствия при виде
  знакомых лиц и представляясь всем, кого не знал, и отыскал Райли в кабинете
  Добрьяка в обществе двоих парней из ОБМ. За письменным столом восседал
  похожий на голодного волка человечек с остренькой физиономией и глазками
  цвета оникса. Наверняка