долларов плюс-минус
  пять центов. Более того, триста семнадцать тысяч долларов
   чистыми, после уплаты налога на наследство, издержек по передаче и
  прочих сборов и поборов. А первоначальная сумма составляла почти пятьсот
  тысяч. Полмиллиона долларов. Пять миллионов десятицентовиков. Похоже, у меня
  и впрямь был какой-то дядюшка Мэтт. То есть, не дядюшка, а брат бабки,
  которого так звали и которому я приходился внучатым племянником. Моя
  прабабка по бабкиной линии со стороны матери была замужем дважды и родила
  сына во втором браке, а у него, в свою очередь, было три жены, но ни одного
  отпрыска. (Эти сведения мы получили, второпях позвонив из конторы Добрьяка
  моей матушке в Монтану.) Дядя Мэтт, или Мэтью Грирсон, почти всю свою жизнь
  был неудачником и, как полагали, пропойцей. Вся родня поносила его, не
  желала с ним общаться и отказывала ему от двора. Кроме меня, разумеется. Я
  не сделал дяде Мэтту ни единой гадости, главным образом потому, что сроду о
  нем не слыхал: мои родители были людьми добропорядочными и никогда не
  упоминали об этой неприятной личности в присутствии детей.
   Но именно моя нечаянная доброта и принесла мне удачу. Дядюшка Мэтт не
  хотел завещать деньги ветеринарной лечебнице или учреждать стипендии для
  студентов-паралитиков, а родню свою презирал не меньше, чем она его. Но
  только не меня. Похоже, он интересовался мной, издалека наблюдал мою жизнь и
  понял,