разом?
   -- Позвонил властям. Как вы это назвали? Мошенническая управа?
  Полюбопытствовал, как у вас все прошло нынче утром.
   -- И вам сказали?
   -- Я представился соседом, другом. Вежливый молодой человек. Очень мне
  помог.
   -- Понятно, -- я покосился на чемодан. -- А... э... что там?
   Он опустил глаза и улыбнулся как никогда широко.
   -- Труд всей жизни, мой мальчик. Все хотел вам показать, да только
  сейчас собрался.
   -- Труд всей жизни? Это имеет какое-то отношение к военно-воздушным
  силам?
   Уилкинс ухмыльнулся, подмигнул, состроил несколько весьма
  примечательных мин и лукаво ответил:
   -- Можно сказать и так, мой мальчик, можно сказать и так.
   Я и не понимал, что происходит, и, честно говоря, не хотел понимать,
  поскольку мысли мои занимала Герти Дивайн. Подойдя к своему креслу для
  чтения, я уселся в него с чашкой в руках. Уилкинс мог либо понять и принять
  намек и сесть, либо продолжать стоять на часах, а то и на столетиях, возле
  своего чемодана. Пусть решает сам.
   Уилкинс смотрел на меня алчным взглядом и явно ждал, когда я выкажу
  пылкое любопытство по поводу его проклятущего чемодана, но, когда до него,
  наконец, дошло, что пылкости не предвидится, он метнулся к креслу-качалке,
  поставил чашку на мраморный столик слева от себя и сказал:
   -- А у вас и впрямь уютное жилище. Обставлено по высшему разряду.
   -- Большое спасибо.