ко
  падала ниже 100 градусов по Кельвину. Были образцы, в которых удалось
  добиться температуры на 100 градусов выше, чем самая высокая критическая
  температура, известная сегодня мировому научному сообществу. Вот эти-то
  пленочки и стали основным объектом моего пристального внимания. Еще пару
  месяцев ушло на точное определение той концентрации теллура, при которой
  наблюдается наивысшая критическая температура. Следующим шагом был синтез
  поликристаллической керамики с теллуром. Керамика получилась самая обычная,
  с относительно низкой температурой перехода. Тогда я снова обратился к
  пленкам, исследуя зависимость физическких свойств от толщины пленки. И
  обнаружил, что уникальные свойства наблюдаются только на толщинах от 2000 до
  3500 ангстрем. Во всех остальных случаях, вне зависимости от концентрации
  теллура, пленки получались самые обычные. Технологическая часть работы была
  завершена. Результаты можно было публиковать и получить причитающиеся мне
  лавры первооткрывателя очень высокотемпературной сверхпроводящей керамики.
  Уже потом на мои пленочки навалятся тысячи экспериментаторов, которые
  промеряют на этих образцах все, что только можно промерять. А затем на смену
  им придут сотни теоретиков, объясняющих почему это происходит именно так, а
  не никак иначе, и утверждающих, что именно такой феномен они, теоретики,
  предсказывали еще двадцать лет назад. А мне лично достанется слава
  первооткрывателя, а также почет и уважение весьма узкого круга специалистов.