его лица. Но не ви-
  дел и ничего другого. Смотреть из окна вагончика даже в самые лучшие
  времена не на что: впереди на многие мили тянулись пустынные, унылые,
  плоские топи, простирающиеся от аэропорта Стенли Филд до Блейза.
   С сегодняшнего утра в Гондурасе начался сезон дождей: тоненькие
  струйки воды непрестанно скатывались по стеклу единственного окна офиса.
  Низкие, растрепанные и гонимые ветром тучи низвергали с неба косой
  дождь, и от пересохшей земли поднимались густые испарения, превращающие
  мир за окном в какую-то серую и мистическую нереальность.
   Я снова отстучал позывные. Результат был, как и в последние пятьсот
  вызовов. Молчание. Я изменил частоту, желая убедиться, что с приемом все
  о'кей, и, услышав шум голосов, треск статического электричества, пение и
  музыку, снова перешел на заданную частоту.
   Этот полет - самый важный из всех, которые когда-либо совершали само-
  леты Транс-Карибской чартерной службы. Потому и надо торчать в этом кро-
  хотном вагончике и бесконечно ждать, когда доставят запасной карбюратор.
  А его все не привозили. Пока нет карбюратора, красно-белый самолет ДК,
  припаркованный в пятидесяти метрах на площадке перед ангаром, мне так же
  необходим, как очки от солнца в этот дождливый день.
   Нет сомнений, они уже вылетели из Барранкильи. Первое известие я по-
  лучил три дня назад, когда прибыл сюда. В закодированной телеграмме не
  упоминалось о том, что им грозит какая-либо опасность. Операция храни-
  лась в полнейшей тайне, и только