еоднократно мы пытались растолковать Верну то, что было ясно с
  самого начала: брат его, Билли, знал о "кладе", он его и выкопал. Верн,
  однако, отказывался этому верить, хоть он и ненавидел Билли примерно так
  же, как арабы ненавидят евреев, и, вероятно, будь он председателем суда
  присяжных, то с удовольствием приговорил бы братца к смертной казни, если
  бы тот попался на мелкой краже в супермаркете. Черт побери, Верн даже не
  хотел спросить об этом у Билли напрямую! Возможно, он подсознательно
  страшился услыхать в ответ: "Ну, разумеется, я его выкопал, болван ты
  этакий. Там было больше двадцати баксов, и я истратил все, до последнего
  цента!" Верн каждую свободную минуту тратил на раскопки (разумеется, когда
  поблизости не было Билли) и вылезал из-под крыльца со спутанными волосами,
  в измазанных джинсах и, конечно, с пустыми руками. Мы дали ему прозвище
  "Тессио-кладоискатель". Мне кажется, что и летел-то он в тот день как на
  пожар не столько чтобы рассказать нам ошеломляющую новость, сколько затем,
  чтобы показать, что бесконечные раскопки в конце концов хоть к чему-то
  привели.
   Итак, в то утро Верн проснулся раньше всех, поел на завтрак
  кукурузных хлопьев и, не имея более достойного занятия, решил еще немного
  покопаться под крыльцом. Вдруг наверху хлопнула дверь. Верн замер: если
  это отец, он тихо вылезет из-под крыльца, но если это Билли, то ему
  следует переждать, пока тот со своим приятелем Чарли Хогеном