тавь их при себе, приятель. У тебя теперь каждый
  цент будет на счету, пока ты не разделаешься со своей консервной банкой.
   - Возьми, - сказал он. - Я плачу свои долги, Дэннис.
   - Оставь. Правда, оставь.
   - Возьми. - Он настойчиво протягивал деньги. Я взял, но заставил его один
  доллар взять обратно. Он даже этого не хотел делать.
   Пока мы ехали к дому Лебэя, Эрни нервничал, включал радио на полную
  громкость, барабанил пальцами то по колену, то по приборной доске - словом,
  вел себя, как будущий молодой отец, ожидающий, что его жена вот-вот родит
  ребенка. Наконец я догадался: он боялся, что Лебэй продал машину кому-нибудь
  другому.
   - Эрни, - сказал я, - успокойся. Она будет на месте.
   - Я спокоен, - ответил он и принужденно улыбнулся. Цветение на его лице в
  тот день было ужасней, чем когда-либо, и я представил себе (не в первый и не
  в последний раз), что почувствовал бы, если бы очутился на месте Эрни
  Каннингейма - в его ежеминутно и ежесекундно сочащейся, нарывающей коже...
   - Слушай, не потей! Ты ведешь себя так, точно собираешься налить лимонаду
  в штаны.
   - Не собираюсь, - сказал он, продолжая барабанить пальцами по приборной
  доске.
   Наступил вечер пятницы, и по радио передавали "Музыкальный рок-уик-энд".
  Когда я оглядываюсь на тот год, то мне кажется, что он измеряется
  прогрессиями рок-н-ролла.., и все возраставшим чувством страха.
   - А почему именно эта машина, - спросил я. - Почему