ые, ухоженные лужайки. Бордюр
  за ней был сложен из свежего, а не из полуосыпавшегося бетона. Чуть поодаль
  я увидел (или мне опять-таки померещилось, что увидел) "кадиллак" 57-го
  года, сиявший на солнце, как хорошо начищенное зеркало. "Кадиллак" размером
  с катер - а почему бы и нет? Бензин был таким же дешевым, как и вода из
  крана.
   "Давай прокатимся, приятель... Давай отправимся в путь".
   А действительно, почему бы и нет? Я мог бы вырулить на улицу и поехать в
  центр города, к старой школе, которая стояла там, - она сгорела только через
  шесть лет, в 1964 году; мог бы включить радио, поймать Чака Берри, поющего
  "Проснись, моя маленькая Сюзи", или Робина Люка, вопящего "Дорогую Сюзи". А
  потом я мог бы...
   А потом я выскочил из машины как ошпаренный. Дверца издала адский скрип,
  и я ударился локтем о стену гаража. Захлопнув дверцу (по правде говоря, мне
  не хотелось даже ее трогать), я несколько секунд смотрел на "плимут",
  который скоро должен был стать собственностью моего друга Эрни. Я вытер лоб.
  Мое сердце колотилось в бешеном темпе.
   Ничего. Ни нового хрома, ни новой обивки. Наоборот, множество царапин и
  грязных пятен, одна разбитая передняя фара (в прошлый раз я этого не
  заметил) и покосившаяся антенна.
   Вот тогда я решил, что мне не нравится машина моего друга Эрни.
   Я вышел из гаража, то и дело оглядываясь назад - не знаю почему, но мне
  не нравилось, что она находилась за моей спиной.