Старка, и ему казалось
  особенно важным показать собеседнику, что он ничуть не боится его. Причина
  была в том, что Тад был объят ужасом. Но еще до того, как он сумел найти
  слова для вопроса, огромная рука, которая, казалось, была лишена ясных
  очертаний (хотя это было и трудно наверняка утверждать из-за тени от
  большой пальмы, падавшей на собеседников), протянулась через плечо Тада и
  покачала связкой ключей перед его носом.
   Ключи не позванивали. Если бы это было так, он бы что-нибудь
  вымолвил, может быть, даже отодвинул бы эти проклятые ключи от лица, чтобы
  показать, как мало на него действует этот страшный человек, упорно
  держащийся за его спиной. Но рука придвигала ключи вплотную к его лицу.
  Тад был вынужден схватить связку, грозившую разбить его нос.
   Он вставил один из ключей в замок наружной двери из гладко
  отполированного дуба, снабженной крохотным медным дверным молотком, очень
  похожим на маленькую птичку. Ключ повернулся легко, и это было странно,
  поскольку он был вовсе не дверным ключом, а ключом от пишущей машинки на
  длинном стальном пруте. Все прочие ключи в связке оказались отмычками,
  которыми пользуются взломщики.
   Он взялся за ручку двери и повернул ее. Как только он это сделал,
  обрамленная металлом древесина на двери сморщилась и растрескалась сама
  собой, что сопровождалось серией хлопков, столь же громких, как при
  пожаре. Между досками двери вспыхнул огонь. Повалил