ты сделал с моим домом? - воскликнул Тад, обращаясь к стоящему
  за ним человеку, не решаясь повернуть к нему голову. У него не было нужды
  проверять наличие этих ужасных ножниц, которыми еще до того, как Нони
  Гриффитс разукрасила щеки Мэшина красно-белыми бороздами и выколола ему
  глаз, сам Мэшин любил освежевывать носы своих "конкурентов по бизнесу".
   - Ничего, - отвечал Старк. Таду не надо было проверять, улыбается ли
  этот негодяй, поскольку эта улыбка явно слышалась в голосе собеседника. -
  Ты сделал это, старина.
   Затем они оказались на кухне.
   Тад зацепил печь, и она раскололась пополам, как забитый грязью
  старый колокол. Нагревательные спирали вытянулись вверх и покривились.
  Омерзительное зловоние исходило из темной расщелины посередине печи, и,
  наклонившись, он увидел индейку. Она загнила, и темная жидкость с какой-то
  начинкой вытекала из живота птицы.
   - В местечке пониже, чем здешнее, мы называли это дурацкой
  фаршировкой, - заметил Старк из-за его плеча.
   - Что ты имеешь в виду? - спросил Тад. - Где, по-твоему, находится
  местечко пониже?
   - Эндсвилл, - спокойно ответил Старк. - Это то местечко, где сходятся
  все железнодорожные пути, Тад.
   Он еще что-то добавил, но Тад пропустил дальнейшее мимо ушей. На полу
  лежал кошелек Лиз, и Тад перепрыгнул через него. Когда он ухватился, чтобы
  не упасть, за кухонный стол, то раскололся на мелкие щепки и обсыпал
  линолеум древесными опилками.