лицо и ожидал исчезновения всех
  кошмарных ощущений. И они отступали, но удивительно медленно. По крайней
  мере, ему удалось не разбудить Лиз.
   Он безумно уставился в темноту, не пытаясь уловить смысл сна, только
  желая избавиться от него. Через некоторое время в соседней комнате
  проснулась Уэнди и начала плакать, требуя перемены белья. Уильям, конечно,
  проснулся через несколько секунд и решил, что и ему необходима та же
  процедура (хотя, когда Тад снял с него пеленки, они были абсолютно
  сухими).
   Лиз тотчас пробудилась и еще сонная двинулась в детскую. Тад
  сопровождал ее, почти радостный от осознания необходимости возни с детьми
  посреди ночи. Посреди этой ночи, во всяком случае. Он перепеленал Уильяма,
  пока Лиз проделывала то же самое с Уэнди. Никто из них не говорил много, и
  когда они возвращались в спальню, Тад был рад почувствовать, что теперь он
  действительно хочет спать. До этого он боялся, что образ разрушающегося у
  него на глазах тела Лиз никогда более не даст ему возможности спокойно
  спать по ночам.
   Все уйдет утром, так всегда бывает с кошмарными сновидениями.
   Это было его последней мыслью перед погружением в сон. Но когда он
  встал на следующее утро, он помнил сон во всех подробностях (хотя одинокое
  и печальное эхо от его шагов в мрачном коридоре было тем единственным
  впечатлением, которое полностью сохранило в душе Тада эмоциональный
  заряд). Это воспоминание о кошмаре не могло