к
  успеху и постижению результата. Антона Ивановича оторвал от раздумий
  заговоривший селектор. Милер был в приемной, и он бросился убирать со стола
  лишние предметы: машинку для скручивания папирос, табак, бумагу, части
  разобранного для чистки вальтера и кучу красновато желтых патрон с зелеными
  ободками. Вошел Миллер. Антон Иванович не видел его несколько недель, за
  это время лицо и весь внешний облик подопечного существенно изменились.
  Теперь он уже не выглядел заложником из блокадного города. Осмысленно
  комфортное выражение лица наводило на мысль о разнообразных полезных
  продуктах, скормленных ему.
  
  - Как Вы себя чувствуете?
  
  - Я удивлен.
  
  - Чем же?
  
  - Ну как чем? Я живу в отдельном флигеле, три комнаты, терраса, телефон,
  камин, вокруг сосны и тишина. Обеды! Такие обеды я ел до войны. В Эрмитаже
  до нашествия была замечательная столовая. Прикрепленные могли ей
  пользоваться. Там была интересная публика, с ней было приятно сидеть.
  
  - Значит, приятная публика, - переспросил Антон Иванович, раскручивая между
  большим и указательным пальцем толстый шестигранный карандаш. Миллер ничего
  не ответил и заговорил сам.
  
  - Ведь я, Вы поймете меня, я занимался столоверчением и гаданием на колоде
  "Торо", а то, что я делал те серьезные опыты, которые я ставил до
  революции, они ведь сейчас невозможны, к тому же моя нынешняя религиозность
  к этому не располагает.
  
  - Вы что же сильно верующий?
  
  - Да, я стал очень, очень религиозен. Перед первой войной, я имею в виду
  мировую, то