ся, дать событиям обратный ход он
  не мог. Однако и знал Георг теперь гораздо больше, чем тогда, когда он в
  первый раз обратился к Сантарии, этой грязной румынской ведьме, теперь он
  посещал семинар по теологии, ставил примитивные опыты и уже вполне мог
  понять, что на этом не остановится. Умершая к тому времени ведьма стала
  посещать его по ночам. В полубессознательном состоянии он совокуплялся со
  старухой, причем ему самому было совершенно непонятно, что это, сон или
  материализованный инкуб. Старая ведьма была отвратительна и похотлива,
  жирные дряблые ноги, живот свисающий чуть ли не до самых колен, длинные
  сальные волосы, падающие на мягкую отвислую грудь, и тем не менее в этих
  промежуточных между сном и бодрствованием состояниях он был счастлив со
  старой ведьмой Сантарией. Мягкая и сырая воронка еђ влагалища уводила
  Георга в отвратительное забвение. Проникая во внутренность этой материи
  зла, он уменьшался до размеров бактерии, путешествуя в кровеносном шарике,
  как в круглом лифте огромного здания из далекого и страшного будущего.
  Потоки крови сшибались в артериальных связках и разбегались по разным
  направлениям, в разновеликих шариках лифтах сидели такие же, задолжавшие
  душу за честное слово тому, кому верить нельзя ни при каких
  обстоятельствах. Вот такая вот аллегория. Чем дальше дочь его отодвигалась
  от момента фактического своего рождения, тем более она становилась похожей
  на неизвестное лицо. Это не моя дочь, при рождении, такое случается, еђ
  подменили. Соображение