мнить всегда,
   Что жизнь - это все ерунда!
   И быть холодным и бесстрастным,
   душка...
   Он пел необычным, срывающимся голосом, а руки, заложенные за спину,
  подергивались в какой-то странной румбе. Даллас Брейди была удивлена.
   - Ты счастлив? - спросила она.
   - Должен напомнить вам, что у меня нет чувств, - ответил я. - Все ерунда!
  Холодным и бесстрастным, душка...
   Его пальцы прекратили постукивание и схватили железные клещи. Андроид сунул
  их в разинутую пасть печи, наклоняясь поближе к любимой жаре.
   - Осторожней, идиот! - воскликнула Даллас Брейди. - Хочешь туда свалиться?
   - Все ерунда! Все ерунда! - пел я. - Душка!
   Он вытащил клещами из печи золотую форму, повернулся, безумно заорал и
  плеснул раскаленным золотом на голову Даллас Брейди. Она вскрикнула и упала,
  волосы вспыхнули, платье затлело, кожа сморщилась и обуглилась.
   Тогда я покинул мастерскую и пришел в отель к Джеймсу Вандельеру. Рваная
  одежда андроида и судорожно дергающиеся пальцы многое сказали его владельцу.
   Вандельер помчался в мастерскую Даллас Брейди, посмотрел и сблевал. У меня
  едва хватило времени взять один чемодан и девять сотен наличными. Он вылетел на
  "Королеве Мегастера" в каюте третьего класса и взял меня с собой. Он рыдал и
  считал свои деньги, я снова бил андроида.
   А термометр в мастерской Даллас Брейди показывал 98,1 градуса прекрасного
  Фаренгейта.
  
  
   На Лире Альфа