его возможности художника. "Я люблю встречи с йеху",-
  вызывающе замечает он в одном из писем, подчеркивая свое родство с великим
  сатириком Свифтом, который воплотил в страшных йеху свое представление о
  выродившемся человечестве. А на самом деле Бирс, как и Свифт содрогался от
  ужаса при этих встречах. Судороги ужаса, отчаяния запечатлены и в самой
  форме его произведений,
   "Невозможно представить себе Шекспира или Гете, истекающих кровью и
  вопящих от творческих мук в тяжелых тисках обстоятельств. Великое мне
  представляется всегда с улыбкой, пусть горькой по временам, но всегда в
  сознании недостижимого превосходства над ходульными, маленькими титанами,
  докучающими Олимпу своими бедствиями, хлопушечными катастрофами",-говорил он
  в одном из писем. Так он сам, между прочим, объяснил, почему не стал, не мог
  стать великим сатириком.
   Сатана не перестает мечтать о потерянном рае. Циничная ухмылка
  Мефистофеля скрывает тоску по идеалам.
  
   * * *
  
   Исследователи современной американской новеллы Мэри и Уоллес Стегнеры
  пишут: "Если существует литературная форма, которая в наибольшей степени
  выражает нас как народ, то это нервная, концентрированная, краткая,
  всепроникающая, законченная форма новеллы", Амброз Бирс принадлежит к числу
  создателей этой формы. Лучшие его рассказы включаются во все американские
  антологии.
   Головокружительно неожиданные концы рассказов, казалось, несколько
  роднят