еклонив колени, на его могиле и тяжесть ее тела вместе с землей давит ему
  на грудь. Обе они, вдова и земля, уже раздавили гроб. Если дети не уговорят
  мать пойти домой, он скоро задохнется. Им овладело чувство обиды. "Я не могу
  заговорить с ней, - думал он, - ведь у мертвых нет голоса. А если я открою
  глаза, в них набьется земля"
   Он открыл глаза: безгранично голубой простор, неровная кайма верхушек
  деревьев, а на переднем плане, загораживая деревья, высокий, какой-то
  угловатый серый бугор, исчерченный беспорядочным переплетением прямых линий,
  и в самом центре его - блестящее металлическое кольцо. Все это находилось
  недосягаемо далеко, на таком неподдающемся измерению расстоянии, что Сиринг
  почувствовал усталость и закрыл глаза. В тот же миг он ощутил невыносимо
  яркий свет. В ушах у него стоял тихий, мерный гул далекого морского прибоя,
  набегающего волна за волной на песок, и, родившись из этого гула, а может
  быть и вне его, но слившись с этим непрестанным ровным звуком, возникли
  отчетливые слова:
   "Джером Сиринг, ты попался, как крыса в капкан.... капкан.... капкан."
   Внезапно наступила мертвая тишина, беспросветный мрак, бесконечный
  покой, и Джером Сиринг, прекрасно сознавая свое крысиное положение, твердо
  уверенный в том, что попал в капкан, вспомнил все, что с ним случилось.
  Нимало не взволнованный, он снова открыл глаза, собираясь произвести
  разведку, определить силы врага, выработать план защиты.
   Он полулежал, припертый