огу отдавать и то,
  и другое, могу и получать. И боль я ощущаю, как все. Мне, как и любому
  другому, нужна ласка. Но я не могу ответить "нет", если кто-то спрашивает
  меня:
   "Ты в порядке?" Я не могу попросить о помощи.
   Пару часов спустя Френк отбыл в южную часть штата. Когда он открыл дверцу
  автомобиля, у меня на мгновение улучшилось настроение: я увидел, что он
  слушает кассету с моей книгой. Он обнял меня, а потом удивил, поцеловав в
  губы.
   - Если появится желание поговорить, звони. Если захочешь побыть с близким
  человеком, сразу же приезжай.
   Я кивнул.
   - И будь осторожен.
   Вот этого я не понял. От жары и горя у меня возникло ощущение, что в
  последние дни я даже и не живу, и все происходящее со мной - сон, но эта
  фраза меня проняла.
   - А чего мне, собственно, опасаться?
   - Не знаю, - ответил он. - Не знаю. Майки. Он сел за руль, такой огромный
  мужик втиснулся в такой крохотный автомобильчик, и отбыл. Солнце как раз
  покатилось к горизонту. Вы знаете, как выглядит солнце в конце жаркого
  августовского дня, оранжевое и какое-то сплющенное, словно невидимая рука
  придавливает его сверху, и оно вот-вот лопнет, как опившийся кровью комар,
  расплескав содержимое своего желудка по всему горизонту. На востоке, где
  небо уже потемнело, погромыхивал гром. Но дождь в ту ночь так и не пошел,
  лишь темнота окутала город, как толстое, жаркое одеяло. Тем не менее я
  включил компьютер и поработал с час. Насколько