л самую суть восприятия, на которое я едва смел надеяться. Стало быть, одобряешь?
   - Это лучшее из всего, что ты сделал, - с чувством ответил Ричард. - Это словно современное Сотворение Мира - по крайней мере, Сотворение Лондона. Как это тебе удалось?
   - Сэр Джошуа Рейнольдс, - сказал Джонатан, - однажды сослался на "простое видение и ясное понимание" как источник всякого искусства. Мне бы хотелось считать, что здесь я согласен с сэром Джошуа.
   Ричард все еще рассматривал картину. Через минуту он медленно проговорил:
   - Тебе всегда удавался свет. Я помню луну в "Голубях на крыше", впрочем, в "Истребителях" и в "Подлодке" тоже есть что-то от этого. Конечно, световых эффектов скорее ждешь на воде или в воздухе, поэтому и вздрагиваешь от неожиданности, когда земля вдруг становится похожей на них. Но не это главное. Удивительно, как ты ухитряешься, не теряя воздушности, сохранять ощущение веса. Никто не может сказать, что вещи у тебя на картине бестелесны.
   - Надеюсь, никто и не скажет, - усмехнулся Джонатан. - Я вовсе не собирался терять одно, сосредоточившись на другом. А вот изобразить весомость света...
   - Что ты имеешь в виду? - спросил Ричард.
   - К сожалению, я имею в виду компромисс, - ответил Джонатан. - Ричард, ну и зануда ты! Почему ты всегда норовишь подсказать, что еще я должен сделать?
   Ты же не даешь мне порадоваться тому, что я уже совершил! Да, я теперь и сам вижу, это - всего лишь компромисс. Превращение света в предметы. Придется отказаться от вещей и перейти к чистому свету.
   Ричард улыбнулся.
   - Как насчет ближайшего будущего? Не собираешься превратить какой-нибудь танк в поток чистых световых вибраций?
   Джонатан задумался.
   - Тут можно бы... - начал он, но оборвал сам себя. - Что-то я разболтался. Пойдем, посмотрим вторую работу, она совсем другая, - и он обошел мольберт с другой стороны. - Ты слышал об Отце Саймоне?
   - Кто же не слышал? - отозвался Ричард. - Разве о нем не трубят все газеты, как будто он важнее мирного договора?