Так, по словам доктора, я
  должен воспринимать происшедшее со мной. Спотыкаясь, падая и
  переворачиваясь, с посиневшими от холода руками и онемевшим лицом,
  переполненный единственным желанием - заснуть, опуститься в теплую,
  манящую пучину сна, и зная, что смерти тогда не миновать, я полз и
  кувыркался дальше, вниз. Ледяные острия коричневых камней жалили мое
  замерзающее тело, и я лишь глупо удивлялся, почему же так мало вытекает
  крови. А потом я ничего не помню. Вплоть до мая 1946 года.
   Очень солидный маленький англичанин с лицом, похожим на сморщенный
  ботинок, сел рядом с моей койкой в калькуттском госпитале и рассказал, как
  они нашли меня. Тогда им еще не удалось установить мою личность. Новости
  там распространяются не очень-то быстро - от одной горной деревушки к
  другой. Англичанин пришел к выводу, что я прополз двенадцать миль. Видимо,
  нашли меня на перевале, где пролегала тропа из одного поселения в другое.
  Горцы, наверное, сильно удивились и погрузили меня, словно мешок с зерном
  на одного из своих косматых пони. Со временем стало известно, что в одной
  из отдаленных деревень находится больной белый человек.
   Я лежал на солнце и вспоминал глупую медсестру, что стояла у моей
  постели, стараясь отвлечь меня, в то время как врач менял мне повязки, и я
  не возражал ей.
   Я вспоминал горячую пищу, которую запихивали мне в рот, так что
  приходилось проглатывать ее, чтобы не задохнуться. Я вспоминал