e patent.
   (Клика злодеев здесь долго пыткам народ обрекала И
  неповинную кровь, не насыщаясь, пила. Ныне отчизна свободна,
  ныне разрушен застенок, Смерть попирая, сюда входят и благо и
  жизнь (лат. ))
   Четверостишие, сочиненное для ворот рынка, который решили
  построить на месте Якобинского клуба в Париже
  
   Я изнемог; долгая пытка совсем измучила меня; и когда меня
  наконец развязали и усадили, я почувствовал, что теряю
  сознание. Слова смертного приговора -- страшные слова -- были
  последними, какие различило мое ухо. Потом голоса инквизиторов
  слились в смутный, дальний гул. Он вызвал в мозгу моем образ
  вихря, круговорота, быть может, оттого, что напомнил шум
  мельничного колеса. Но вот и гул затих; я вообще перестал
  слышать. Зато я все еще видел, но с какой беспощадной,
  преувеличенной отчетливостью! Я видел губы судей над черными
  мантиями. Они показались мне белыми -- белей бумаги, которой я
  поверяю зти строки, -- и ненатурально тонкими, так сжала их
  неумолимая твердость, непреклонная решимость, жестокое
  презрение к человеческому горю. Я видел, как движенья этих губ
  решают мою судьбу, как зти губы кривятся, как на них шевелятся
  слова о моей смерти. Я видел, как они складывают слоги моего
  имени; и я содрогался, потому что не слышал ни единого звука. В
  эти мгновения томящего ужаса я все-таки видел и легкое, едва
  заметное колыханье черного штофа, которым была обита зала.
  Потом взгляд