зин, он только
  показывал улицы, причем Озеров выбирал их сам наугад и случайно и сам же
  искал на них потерянную витрину.
   Наконец он устал. Это овеществление мысли утомляло, как трудная партия
  в шахматы. Ну что ж, сейчас он получил мат, когда-нибудь отыграется,
  найдет эту проклятую ювелирную выставку, откроет "дверь". Ему вдруг опять
  захотелось открыть эту соблазнительную дверь в пространстве. Он вспомнил о
  своей московской комнате, овеществил воспоминание, подождал, пока
  синеватая каемка станет оранжевой, и осторожно тронул ногой московский
  паркет. Теперь он был буквально одной ногой в Подмосковье, другой - за
  сорок километров, в Москве. Он тяжело вздохнул, как перед прыжком через
  пропасть, и решительно шагнул в Москву. Теперь он был в московской
  квартире; школьное окружение исчезло.
   - Как же вы попали сюда? - удивилась соседка, приоткрыв дверь. - Слышу:
  кто-то шагает в комнате. Смотрю - вы! А ведь я все время внизу стояла. По
  воздуху, что ли?
   - В окно, - засмеялся Озеров.
   "Дверь в пространстве следует открывать обдуманно и осторожно, а то
  люди шарахаться будут", - подумал он и еще раз пожалел, что никому до сих
  пор не рассказал о браслете. Добрый совет друга - вот что ему сейчас
  особенно требовалось. Он мысленно перебрал всех своих знакомых и вспомнил
  о Хмелике. С Хмеликом он познакомился и даже подружился во время
  пароходной поездки по