ера!"
   Так он прошел мимо грузовичка, с которого шофер в вельветовой куртке
  сгружал на тротуар какие-то ящики.
   - Эй, Жан! - позвал шофер.
   Озеров оглянулся.
   - Вы мне? - спросил он по-французски.
   - А кому же еще?
   - Я не Жак.
   - Ну, Жак. Помоги-ка ящики перетаскать на третий этаж. Профессор
  заплатит.
   Озеров носил ящики, пока у него не заболела спина, но когда наконец все
  они были водворены в профессорскую квартиру, ее хозяин, молчаливый старик
  с седой эспаньолкой, не говоря ни слова, уплатил ему двадцать франков.
   - А я что говорил? - озорно ухмыльнулся шофер. - Поехали.
   - Куда?
   - Тут бистро за углом. Согреемся.
   - Так ведь не холодно.
   - Для аппетита, чудак.
   Бистро оказалось узкой, длинной комнатой, похожей на трамвайный вагон.
  Озеров, как истый парижанин, не моргнув глазом выпил бокальчик чего-то
  горячительного, но безвкусного, к тому же еще противно молочного цвета и
  пахнущего анисовыми каплями. Но как это называется, спросить не рискнул. К
  тому же шофер торопился:
   - Шагай, Жак. Может, еще встретимся. Чао.
   - Чао, - шиканул Озеров.
   В голове у него шумело. Сердце пело: "Я в Париже, в Париже, в
  Па-ри-же!" Домой он вернулся только к вечеру, истратив все свои франки. Он
  съел кусок мяса в теоном кабачке у рынка, попробовал кавальдоса, который
  оказался не вкуснее самогона, проехался на метро и добрый час отдыхал под
  кронами Тюильрийского