ки ударили, и куст погиб.
  Да и погиб-то чудно: одна слизь осталась, синяя каша. Я собрал немного в
  конверт и вместе с веткой в Тимирязевку послал. Там до сих пор ворожат -
  ни ответа, ни привета.
   - Может быть, семена какие-нибудь ветер занес? Экзотические, -
  усомнился Озеров.
   - Я тоже так объяснял, а люди не верят. Очень уж невероятно. Какие
  семена, откуда? Земля только оттаивать начала, а тут целый куст вымахал.
  Не по дням, а по часам, как в сказке. А сейчас уже другие разговоры пошли.
  Будто по ночам какие-то огоньки светятся. Белые-белые, как при сварке. А
  какая в лесу сварка? Милиция всю рощу насквозь прочесала - ничего не
  нашла.
   Озеров еще более заинтересовался и, расставшись с директором,
  категорически отказавшимся ему сопутствовать, пошел напрямик к буйно
  разросшемуся орешнику. "Белые огоньки, - засмеялся он, - сварка!
  Кто-нибудь костер жег, варил, а не сваривал".
   На следы этой "сварки" он и наткнулся, выйдя сквозь заросли орешника на
  солнечную полянку в белых бусинках ландышей. Трава посредине была примята,
  и в лучах позднего солнца вызывающе поблескивали полупустые жестянки и
  осколки недопитых бутылок. Развлекавшуюся ночью компанию, видимо, кто-то
  или что-то спугнуло.
   И вдруг Озеров увидел нечто совсем диковинное: над бело-зеленой
  ландышевой полянкой прямо из воздуха показалась рука или что-то похожее на
  руку. В пальцах у