ных его
  прогулках по глобусу, снова овладело им со всей остротой и силой
  первоначальности. Он то и дело повторял вслух: "Неужели же это возможно
  или я схожу с ума?" Каждый шаг поражал, каждый шорох в траве ли, в кустах,
  каждый хруст ветки под ногами или крик птицы над головой заставляли
  вздрогнуть, оглянуться и вновь изумиться увиденному. Казалось, он был на
  другой планете: все кругом было незнакомо - деревья, кустарник, цветы,
  бабочки. Возможно, он где-то читал об этих сине-зеленых, точно
  лакированных листьях на невысоких - в человеческий рост - кустах, но одно
  дело читать, а другое - сорвать лист с куста и видеть, как стекает с
  излома желтовато-изумрудный, густой, как мед, сок. В эти минуты Озеров
  чувствовал себя самым счастливым человеком на земле - он жил в атмосфере
  сказки, в которую можно было поверить только во сне, но которая стала до
  жути реальной явью.
   Иногда он кричал, как грибники в подмосковном лесу: "Ау! О-го-го!"
  Никто не отвечал ему, кроме звуков леса, никто и не пугал его - ни
  человек, ни зверь - в этом странно молчаливом и безлюдном лесу. Даже змеи
  не шуршали в придорожной траве. "Может быть, это особый изолированный
  заповедник?" - подумал Озеров и тут же убедился в обратном. Не обратив
  внимания на явно кем-то разбросанную по тропе большую охапку
  свежесрубленных веток, он легкомысленно ступил на нее