же
  провалился в темную и глубокую, как колодец, яму.
   Он упал, удачно миновав крепкий, двухметровый, заостренный, как пика,
  кол, врытый посреди ямы, видимо рассчитанный на существа крупнее и
  массивнее человека. Но столь же острый камень на дне ее больно порезал ему
  губу и щеку. Губа тотчас же вспухла, и рот наполнился кровью. Озеров
  сплюнул кровь раз, другой, облизал порез языком - крови уже не было.
  "Теперь йодом бы смазать, - подумал он, - мало ли какие бактерии на этом
  проклятом камне". Но йода тоже не было. Он встал и огляделся - проникающий
  сверху, сквозь продавленные ветки свет позволял рассмотреть окружающее. В
  яме было сухо, а стены ее казались отвесными, даже немного наклонными
  внутрь. Но не это испугало Озерова, заставило его в ужасе отпрыгнуть в
  сторону, а большая, как кошка, бледно-зеленая ящерица с выпученными
  по-крокодильи глазами. Ящерица, однако, испугалась не меньше его, молнией
  метнулась вверх по стене, но, не осилив и полутора метров, беспомощно
  сползла на дно: яма была вырыта так хитро, что ни одно животное не могло
  преодолеть ее отвесных и в то же время сыпучих стен.
   "Надо удирать отсюда, пока не поздно", - решил Озеров и повернул
  браслет. Мгновенно стены ямы превратились в знакомые стены его комнаты.
  Еще шаг, и все, принадлежавшее прошедшим минутам, - река, заросли, яма и
  ящерица - осталось только смутным воспоминанием.