рачивали у запястья. "Ладно, потом
  сниму", - подумал Озеров и поспешил домой.
   Жил он при школе в подмосковном селе Федоскине, где по окончании
  института преподавал английский язык. Обычно он ездил сюда из Москвы, но
  на время майских экзаменов переселился в предоставленную ему директором
  небольшую комнатушку под лестницей. В комнате помещались только
  кровать-раскладушка да письменный столик, за которым Озеров проверял
  ученические тетради. Сейчас, когда солнце уже зашло и сумерки наложили
  свою печать на все окружающее, браслет опять открылся глазу, чуть-чуть
  мерцающий, полупрозрачный, точно нездешний. Но когда загорелась настольная
  лампочка, он снова исчез, по-прежнему невидимый, неотличимый от руки. И
  по-прежнему его невозможно было ни сдвинуть, ни снять.
   Рассказать о случившемся кому-нибудь в школе Озерову и в голову не
  пришло: он уже понял, что без помощи специалистов никогда не разгадает эту
  загадку. Но каких специалистов? Разве есть у нас специалисты по чуду? Ведь
  все, что произошло, иначе и не назовешь. Показать руку хирургу? Озеров
  представил себя на приеме в райполиклинике. Врач ощупывает запястье,
  качает головой, приглашает коллегу из соседнего кабинета, потом уже оба
  качают головами, пожимают плечами, не веря ни себе, ни Озерову, и
  предлагают обратиться к физикам. А что скажут физики? Браслет? Невидимый?
  Приживленный к телу? Н-да...