на "Крокодила". - Там без твоей лучезарной персоны погибает
  во цвете лет наш порфироносный редактор Илюша Пошехонцев и вещает, что
  если не узрит тебя максимум через шесть секунд, то скончается прямо на
  месте за своим главноредакторским столом и будет смердить и разлагаться,
  отравляя воздух во всей редакции.
   - Все же ты некрофил, Славик, - поморщилась Лилька.
   - Зловонное дитя Франкенштейна, - и Ирочка не замедлила поддеть
  тайного обожателя экранных трупов и гор разлагающейся муляжной плоти, -
  адепт Брэма Стокера, возросший под эгидой Поля Верхувена.
   - Смейтесь, смейтесь, - Славик не обиделся, - а нашу прекрасную
  богиню все же ждет громовержец, чтобы предложить ей амброзию и нектар.
   - Леда была не богиней, а всего лишь женой фиванского царя, - осадила
  словоохотливого tanatos-мена Лилька.
   - Спартанского царя Тиндарея, - не удержавшись, поправила я Лильку.
   Эти слова нечаянно задели во мне тайную струну, и внутри все сжалось
  от сладкого воспоминания о свободе первого курса, любви к античной
  литературе в общем и Валентину Игоревичу Мезенскому в частности, который
  с таким воодушевлением рассказывал нам о любовных приключениях древних
  богов и немыслимых подвигах героев Эллады. Любовь моя не осталась без
  взаимности, и первый курс пролетел незаметно, под шелест страниц и плеск
  волн, разбивающихся о борта кораблей хитроумного Улисса.
   Но Улисс, постранствовав, вернулся все же на Итаку к безгранично
  терпеливой