цать лет
  отдал искусству.
   - Скажешь тоже, - хмыкнул Герт, - я и искусство... А знаешь, - он
  оживился, - ты ведь действительно можешь написать об искусстве, причем
  настоящем и к тому же жутко оригинальном. Согласна?
   - Не темни, Герт. - Я развернула новую шоколадку (если после этого
  вечера смогу пролезть в дверь, то забуду про все диеты и тренажеры). -
  Объясни, в чем дело.
   - Ты слышала о Карчинском? - Герт уставился на меня.
   - Немного. Что-то такое было...
   - Эх, ты! Карчинский на днях устраивает выставку в "Галерее
  искусств", сходи, не пожалеешь. У него картины в манере корейских
  мастеров Средневековья. Посмотришь, оценишь. Кроме того, он ведь еще и
  спец по корейской керамике. Вот о нем лучше и напиши. По крайней мере,
  оригинально.
   - Карчинский... Нет, я точно о нем что-то слышала. Картины в
  корейском духе, говоришь? Наверное, ты прав. Это действительно может
  оказаться интересным. А он захочет со мной разговаривать? Художники, они
  ведь люди капризные...
   - Захочет, - заверил меня Герт, - мы с тобой вместе пойдем. Но если
  вдруг я не смогу, - добавил он, - то просто сошлись на меня, и он
  ответит на любой твой вопрос.
   - Надо же, какие у тебя знакомства, оказывается. Кто бы мог
  подумать?
   - А что? По-твоему, если музыкант, то вокруг все время должны быть
  пьяные небритые рожи? Искусство, милая, оно для всех и не разбирает, кто
  музыкант-рокер, а кто ценитель и эстет.